В литературной теории (в нарратологии) отличают повествование от первого и третьего лица, а также вводят повествование во втором лице. Рисунок ниже поможет лучше в этом разобраться.
Рис. 3.1. Разговор двух людей на улице. Источник: Steven Lehar, A Cartoon Epistemology.
Начнем с повествования во втором лице. В этом случае автор нарратива непосредственно обращается к читателю, вовлекая его в действие, происходящее в тексте. Это близко к диалогу, когда читатель представляет себя одним из участником. Предположим, что на картиночке Федя (слева) разговаривает с Петей (справа) — выберете роль для себя.
Федя: ‘Мы стоим на улице и нас окружают дома.’
Петя: ‘Какие в этом могут быть сомнения.’
Федя: ‘Вчера я прочитал книгу про зрительное восприятие и оказывается, что на самом деле все видимое нами является реконструкцией мозга.’
Петя: ‘Что?’
Диалог в таком духе будет ниже называться повествованием во втором лице. Люди разговаривают друг с другом и у них нет никаких сомнений в происходящем, хотя сам разговор может затрагивать вопросы, выходящие за уровень обыденной жизни.
В повествовании от первого лица речь идет про описание человеком происходящего с его личной точки зрения, по сути дела речь идет о монологе. Например, с точки зрения Феди диалог выше выглядит таким образом:
‘Я встретил Петю на улице и рассказал ему, про то, что я узнал из книги про зрительное восприятие. Нейрофизиологи написали, что все видимое нами является реконструкцией мозга. Федя очень удивился и этому не поверил.’
В случае повествования от третьего лица рассказ ведется нарратором:
‘Федя встретился с Петей на улице. Федя рассказал Пете о то, что он прочитал в книге о восприятии зрения — все видимое является реконструкцией мозга. Петя не поверил Феде.’
Понятия точек зрения будут полезны при рассмотрении понятия восприятия, поскольку нейрофизиолог или философ, рассуждающий о сознании, является нарратором и важно понимать, с какой точки зрения он ведет свой нарратив. Следует обратить внимание, что в повествовании от третьего лица нарратор выступает в роли обычного рассказчика, то есть, изложение ведется с точки зрения от первого лица, только нарратор не вводит в явном виде себя в рассказ. Например, предположим, что нарратором в последнем случае был Саша. Тогда изложение выше в могло бы выглядеть таким образом:
‘Я увидел, как Федя встретился с Петей на улице. Я услышал, как Федя рассказал Пете о то, что он прочитал в книге о восприятии зрения — все, что они видят, является реконструкцией мозга. Мне было понятно, что Петя не поверил Феде.’
Поэтому следует сказать, что повествование от третьего лица симметрично повествованию от первого лица, просто при изложении убирается упоминание о нарраторе в явном виде.
Все нарративы, рассмотренные до сих пор, подходят к позиции наивного реализма. Название подразумевает, что такая позиция несерьезна и поэтому иногда используется альтернативное название — непосредственный реализм. В обоих случаях подчеркивается прямой доступ человека к миру; ниже будет использоваться выражение наивный реализм. Я также буду использовать выражение обыденная человеческая жизнь; люди разговаривают друг с другом, они уверены, что видят и ощущают мир непосредственно, что у собеседников есть сознание, свои мысли, внутренняя жизнь, про при этом все находятся в одном и том же пространстве, друг перед другом.
На обыденном уровне человек находится в мире, пожалуй, более точно, он сам является частью мира. В дополнение следует отметить умение говорить; при этом устный и письменный язык не принадлежит отдельному человеку, поэтому в качестве исходной точки следует взять общество. Итак, есть мир, в нем есть люди; они используют язык для общения между собой. Рис. 3.1 прекрасно подходит для дальнейшего обсуждения.
Нередко от интеллектуалов можно услышать утверждение, что нельзя доказать наличие сознания у других людей. На рассматриваемом уровне такое невозможно в принципе. Если человек в обыденной жизни подойдет к другим и будет публично утверждать, что он сомневается в наличии сознания у других людей, то у него возникнут серьезные проблемы в личной жизни. Можно представить себе такую сцену:
Петя: ‘Федя, я не могу доказать, что у тебя есть сознание.’
Федя: ‘Петя, выпей чарочку и тебе полегчает.’
Рассмотрим следующую ситуацию. Мы с коллегой сидим за столом и пьем кофе; у каждого в руках своя чашка. Мы не сомневаемся в том, что мы видим друг друга, обе чашки и стол непосредственно, что мы находимся в одном пространстве, что мы видим цвет непосредственно на поверхности предметов. В то же время я ощущаю свою чашку в своей руке, а мой коллега ощущает его чашку. Мы разговариваем, но при этом в голове у каждого мелькают собственные мысли.
Мир вокруг воспринимается как цельная картина с вполне определенными пространственными отношения. Мы сидим за столом в комнате, нас окружают стены, вверху находится потолок, внизу пол. Из чашек исходит запах кофе, из радиоприемника, прикрепленного к стене, слышен слабый звук музыки. Следует сказать, что окружающий мир концептуализирован; ни в коем случае нельзя сказать, что мир вокруг является паттерном. Мы используем язык для разговора об окружающем мире, но в то же время мир и язык отличаются.
Важно отметить, что не все имеет определенное пространственное положение. Например, вопросы ‘Где находится язык в целом’ или ‘Где находится сказанное слово’ не представляются осмысленными. В то же время вопрос ‘Где находится моя чашка’ будет правильно воспринят; оба в этом случае покажем на правильную чашку:
Петя: ‘Где находится моя чашка?’
Федя: ‘У тебя в руке, я могу показать моей рукой на твою чашку.’
Время неразрывно связано с человеческим миром. Мы пьем кофе и разговариваем, но через некоторое время пора идти дальше работать. Придет ночь, будет пора спать, затем будет новый день. Жизнь связана с течением времени; Солнце восходит и заходит, зима сменяется весной, затем наступает лето и т.д.
Язык также содержит понятия типа сознание, дружба, любовь, которые обычно понимаются без проблем. Не вызывает труда понять высказывания ‘Он потерял сознание и упал в обморок’ или ‘Мы дружим с детства’. В то же время далеко не все понятия можно локализовать в пространстве и времени. Обычно это не вызывает особых проблем, но использование специальных понятий вне обыденной жизни может привести к непониманию. В нашем случае проблема возникает при использовании слова восприятие — использование языка может привести к конструкциям, которые практически невозможно понять.
Несколько слов про используемый язык. Предположим, что мы обсуждаем утверждение ‘Волга впадает в Каспийское море’. Мой коллега спрашивает, что такое Волга. Я отвечаю, что это крупнейшая река в Европе с истоком в Тверской области и обширной дельтой, в которую впадает много рек, в том числе Кама. Возникает вопрос, почему Кама впадает в Волгу, а не Волга в Каму, поскольку Кама больше Волги в этом месте (в этом случае Кама впадала бы в Каспийское море). Ответ — так сложилось исторически.
Язык в принципе связан с соглашением между людьми. Например, чашка или чайник носят другое название в других языках. Тем не менее, пример с Волгой вводит в рассмотрение соглашение на другом уровне, на уровне классификации. В месте слияния рек необходимо что-то предпринять; сказать какая река впадает в какую реку, либо объявить, что образовалась новая река. Для разрешения этого вопроса можно вводить правила, но требуется согласие по поводу введенных правил.
Важно еще раз отметить, что язык и связанные с ним соглашения не принадлежат отдельному человеку. Можно в этом случае использовать понятие общественное сознание или коллективное сознание. В обыденной жизни все это считается само собой разумеющимся, но в случае возникновения вопросов может потребоваться определенная рефлексия. В любом случае мы остаемся в рамках наивного реализма или обыденной жизни.
Мир вокруг нас полон превращений. Вода закивает; порошок кофе и немного сливок превращает ее в прекрасный напиток. Мы съедаем по бутерброду, через некоторое время переваренная еда выходит наружу совсем в другом виде. Весной все зеленеет, осенью идет листопад, зимой выпадает снег.
Ничто не мешает в этом мире задуматься над жизнью и пофилософствовать. В конечном итоге диалоги, которые вел Сократ, проходили в похожем мире — люди садились за стол и беседовали о жизни и как устроен мир. При этом собеседники были уверены в том, что они находятся в одном пространстве и что они видят друг друга непосредственно.
Занятия наукой также проходят именно в таком мире. Ученый уверен, что он видит прибор непосредственно, что он видит цвет непосредственно на распечатке с полученными данными, что его коллеги находятся рядом с ним и что они находятся в сознании.
Тем не менее, при обсуждении философии и науки появляются элементы, выходящие за уровень обыденной жизни. Так, в исходном диалоге речь шла про зрительное восприятие и реконструкцию мозга. Поэтому для дальнейшего обсуждения необходимо расширить понятия точек зрения для обсуждения нарративов с такими конструкциями.