Рассмотрение теории виртуального мира в главе 4 и физики в главе 5 показало, что в обоих случаях все упирается в философские вопросы. Теория виртуального мира связана с противопоставлением наивного и косвенного реализма, физика с другой стороны связана с противопоставлением математики и материи. В обоих случаях мы выходим за рамки собственно экспериментальной науки и попадаем в область метафизики или спекулятивной философии. Утверждение — цвет субъективен, электромагнитные волны объективны — требует переосмысления, поскольку существует не только неподдающаяся проблема сознания, но и неподдающаяся проблема математики. Мы не знаем не только что такое сознание, мы также не знаем, что такое материя.
Следует обратить внимание, что происходящее является прямым следствием метафизики, сложившейся в 17-ом веке, когда человеческий мир был отделен от физического, при этом разделение миров было связано с определенной христианской теологией. Сложившаяся исследовательская программа оказалась успешной в практическом отношении, но нельзя забывать про отличие научных и философских вопросов. Дуализм, физикализм, панпсихизм являются философскими позициями, связанные с разными метафизиками. Не стоит ожидать, что научное исследование позволит установить правильность той или иной метафизики.
В рамках метафоры Пещеры Платона можно сказать следующим образом. Научные исследования проводятся в Пещере и они сопряжены с разными теориями, которые интуитивно связываются с Реальностью с большой буквы. Тем не менее, практика как критерий истины принадлежит жизни в Пещере, а разные представления о Реальности с большой буквы вполне совместимы с практикой. Надежда Фрэнсиса Бэкона, что из практики следует однозначная картина мира, не оправдалась. Также следует вспомнить про симметрию между повествованием от всеведущего третьего лица и воображаемым повествованием от первого лица. Практические успехи позволяют только сказать, что воображение работало в правильном направлении, но не более. Научный реализм является ни чем иным как философской позицией, в рамках которой остается целый спектр неподдающихся проблем.
Еще одна формулировка дилеммы. Часто можно услышать выражение ‘Наука говорит’ или ‘Наука доказала’. В реальности же говорят и доказывают отдельные люди. Люди находятся в Пещере и силой воображения представляют как выглядит Реальность с большой буквы. В то же время те же люди заявляют о субъективности личного мира человека. Остается открытым вопрос, как такое возможно; как ученый, находящийся в субъективном мире своего сознания, достигает Реальности с большой буквы. Каким образом нейрофизиолог может исследует работу мозга пациента, если у него есть доступ только к реконструкции собственного мозга? Ссылка на прагматику не помогает, поскольку в рамках прагматики возможны более простые решения.
С другой стороны, полностью отделить науку от философии невозможно. Можно только попытаться минимизировать влияние любой философской позиции на собственно научные выводы. В этом отношении научный антиреализм служит хорошей исходной точкой, поскольку он возвращает нас к расширенному наивному реализму, то есть, обратно к практике научного исследования. Связь с практикой и технологиями остается, более того, в этих рамках вводится следующий признак перехода от науки к обсуждению философских проблем. Если обсуждение проблемы перестает быть связанной с практикой, то это служит хорошим знаком, что ученые незаметно перешли к обсуждению метафизических проблем.
Обсуждение сознания необходимо в медицине, например, нельзя забывать об анастезии и полном наркозе. Исследования в нейрофизиологии также могут помочь в отборе наиболее перспективных пациентов среди людей, находящихся в коматозном состоянии. Практическая направленность исследований оправдывает поиск нейронных коррелятов сознания в этом случае. В то же время обсуждение, каким образом может появиться сознательное состояние (квалиа) в физикализме вряд ли можно отнести к научной задаче. Это хороший пример обсуждения философских проблем в рамках определенной философской позиции.
Мозг играет роль в появлении проблемы со зрением — например, возможно следует удалить опухоль в мозге или потребуется другой способ воздействия. Это практические задачи, которые принадлежат научному исследованию. С другой стороны, поиск в голове пациента мира, который человек видит непосредственно перед собой, является примером философского дискурса. Туда же следует отнести рассуждения о квалиа и философских зомби, связь с практикой на этом пути теряется.
Вернемся к понятию восприятие. Научный антиреализм открывает нормальный путь для использования этого понятия. Оно необходимо для обсуждения работы органов чувств человека, но в то же время подчеркивается, что восприятие — это всего лишь удобный путь обсуждения жизни человека в рамках расширенного наивного реализма. Бессмысленно искать восприятие в обыденной жизни. Выражение ‘человек осознает цвет чашки кофе’ будет полезно при обсуждении работы аппарата восприятия, но не следует понимать его в буквальном смысле слова. Конечно, мы можем попробовать вообразить такой процесс, но на этом пути мы упираемся в метафизические бездны. В конечном итоге человек видит непосредственно цвет чашки кофе, находящейся в его руке.
Следует признать, что это не является решением проблемы сознания, это всего лишь отнесение определенной проблематики к философии. Исследование физиологии восприятия принадлежит науке. Прочтение же результатов исследований в буквальном смысле слова переносит нас в философию, поскольку мы возвращаемся к вопросу, что принадлежит воображению, а что реальности.
Философская позиция научного антиреализма возвращает нас к практике научных исследований, в ней за реальность признается мир, в котором ученые изучают физиологию восприятия. Обсуждение восприятий с другой стороны переносит нас в область воображаемого. В ходе обсуждения говорится, как цвет связан с физиологическими процессами, но это утверждение не переносится в буквальном смысле слова на жизнь того, кто это утверждает. Следует обратить внимание, что в рамках научного антиреализма экстрапроекция восприятий Велманса не требуется.
Позиция научного реализма с другой стороны пытается найти реальность за рамками обыденной жизни, при этом введение восприятий в явном виде неизбежно ведет к теории виртуального мира. Экстрапроекция восприятий Велманса помогает совместить пространственно виртуальный и реальный мир, но в существующей научной парадигме для экстрапроекции нет места. Более того, сложно представить себе другую научную парадигму, в которой можно ввести в рассмотрение экстрапроекцию восприятий.
В результате позиция научного реализма в отношении восприятий обычно связывается с заявлением об иллюзорности человеческого мира. Достаточно странная философская позиция. Представим себе, что философ или нейрофизиолог на трибуне конференции рассказывает остальным участникам конференции об иллюзорности сознания и о том, что его восприятия внешнего мира находятся у него в голове. Что можно сказать о таком выступлении, если воспринять сказанное в буквальном смысле слова?
В то же время наука не может существовать без известного воображения. История показывает, что фантастические мечты со временем удается воплотить в рамках инженерного решения. В этом смысле сказанное выше не является призывом отказаться от воображения. Связь между эмпирическими исследования и теориями сложна и неоднозначна. Неожиданная теория может привести к практическому успеху, но также может остаться всего лишь игрой воображения. Важно только помнить, что технологии в конечном итоге связаны с обыденном миром в рамках расширенного наивного реализма, поэтому не стоит объявлять этот мир иллюзорным.
Утверждение, что человек находится в мире своего сознания в буквальном смысле слова не поддается пониманию. В данном случае воображение приводит к созданию предложений, которым невозможно дать разумную интерпретацию. Отмечу также другую крайность. Некоторые интеллектуалы предпочитают связать со словом модель абсолютно все, включая процессы в голове человека. Возникает слоган ‘Все есть модель’, в рамках которого объявляется, что ‘мозг конструирует’, ‘мозг изобретает’, ‘мозг исследует’ и т.д. Воображение человека создает настолько расплывчатые метафоры, что понять что-либо в сказанном становится невозможно. Важно отметить, что подобные утверждения опять же никак не связаны с практическими результатами.
В конечном итоге важно было бы постараться понять, что за решение проблемы ищется в таких обсуждениях:
Федя: ‘Ты знаешь, после столь многих годов поиска я наконец-то понял, как устроен мир. Меня переполняет счастье. Я тебе сейчас все расскажу.’
Петя: ‘Ты забыл, что завтра у нас важная встреча, от которой зависит очень многое. Уже поздно, ставки слишком высоки и нам необходимо хорошо выспаться. Ты расскажешь мне про устройство мира на следующих выходных.’