В современной науке можно увидеть соединение двух линий, которые до семнадцатого века развивались практически независимо. Это философия, которая рассматривает как устроен мир, и практическая деятельность, связанная с технологиями. Фрэнсис Бэкон в борьбе против философии Аристотеля объединил эти два направления. Основная идея Бэкона заключалась в том, что практические успехи должны обосновывать правильность философских воззрений. В настоящее время эта идея лежит в основе научного реализма под слоганом ‘Чудес не бывает’. Раз технология работает, то соответствующая научная теория должна быть правильной, поэтому ее следует воспринимать в буквальном смысле слова.
Другими словами наука дает объективное представление о мире, таковом как он есть на самом деле. Научное объяснение словами Пьера Дюгема (Физическая теория, её цель и строение) должно было бы обнажать реальность:
‘Но прежде всего, что такое объяснение? Объяснять значит обнажать реальность от ее явлений, что обволакивают ее каким-то флером, чтобы видеть эту реальность обнаженной и лицом к лицу.’
‘Наблюдение физических явлений приводит нас в соприкосновение не с реальностью, которая скрывается под чувственными ее проявлениями, а только с этими явлениями, взятыми в форме частной и конкретной. Экспериментальные законы не имеют своим предметом материальную реальность; они трактуют об этих же чувственных проявлениях, взятых, правда, в форме абстрактной и общей. Обнажая, сдирая покров с этих чувственных явлений, теория ищет в них и под ними то, что есть в них реального.’
Более формально идея научного реализма выглядит следующим образом (А. А. Фурсов, Проблема статуса теоретического знания науки в полемике между реализмом и антиреализмом):
‘Научный реализм утверждает, что научные теории могут оцениваться на истинность или ложность в смысле соответствия или несоответствия их теоретических утверждений объективному устройству мира, а теоретические термины, входящие в состав научных теорий, могут обозначать реально существующие объекты и характеристики внешнего мира, недоступные для непосредственного наблюдения.’
Есть обыденный человеческий мир, в котором человек держит чашку кофе, а есть научный мир, в котором предмет из обыденного мира заменяется научным объектом. В данном случае кофе является раствором или суспензией, состоящий из молекул воды, молекул кофеина, а также множества других химических соединений. Запах, вкус и действие кофе связывается с определенными химическими веществами, содержащимися в растворе.
Человек не может видеть и наблюдать отдельные молекулы в чашке кофе, но их наличие можно проверить путем химического анализа. Химия говорит, что молекула имеет определенный химический состав и структуру; молекула состоит из ядер атомов и электронного облака, распределение которого объясняет химические связи. Правда, на уровне физики оказывается, что представлять себе ядра и электроны в виде маленьких шариков в духе атомизма 19-ого века неправильно, поскольку это квантово-механические объекты.
Следует отметить проблемы с пониманием квантовых объектов, рассмотрение которых требует введения волновой функции. Среди физиков нет согласия, каким образом волновая функция соотносится с реальностью. В рамках копенгагенской интерпретации волновая функция не существует, а существуют только результаты измерений. В многомировой интерпретации волновая функция существует, но при этом наблюдатель, который держит чашку кофе, по мере потребления кофе расщепляется вместе с миром немереное число раз.
В любом случае возникает общий вопрос. Что означает в научном реализме соответствие между теоретическим знанием и миром? Что сравнивается с чем, когда говорится, что теоретическое знание соответствует объективной реальности? По всей видимости предполагается, что ученый достигает точки зрения всеведущего третьего лица — ученый со стороны глядит на мир и проникает в самую глубь вещей. В этом случае требовалось бы, чтобы ученый видел мир таким, как он есть самом деле, и таким образом проводил бы сравнение теории с реальностью.
Однако достижение точки зрения всеведущего третьего лица невозможно, а физические теории проверяются в экспериментах, которые ученые проводят в обыденной жизни. Более того, по ходу истории теории физики меняются. Мы вернемся к историчности знания в физике в последнем разделе. Пока только отмечу, что теоретическое знание в научном реализме просто отождествляется с объективной реальностью.
Поскольку объективная реальность связывается с физической теорией, то реальность обыденного человеческого мира подвергается сомнению. В рамках расширенного наивного реализма при сохранении нормальных пространственных отношений вопрос сводится к соотношению между разными уровнями организации — социальным, человеческим, биологическим и физическим.
Научный реализм, тем не менее, нельзя совместить с расширенным наивным реализмом, поскольку человек с необходимостью включается в научную картину мира. Человек рассматривается как машина или кибернетический агент, которой получает информацию посредством органов чувств из окружающего мира. После переработки полученный информация в мозге человека возникает осознание нахождения чашки кофе в руке.
Человек видит синюю чашку и светло-коричневый кофе в чашке; рука и все остальные предметы вокруг человека также окрашены в разные цвета. В физическом мире цвет отсутствует; в нем есть длины электромагнитных волн, которые кодируются определенных образом при передаче электрических и химических сигналов от сетчатки в мозг. Сказанное выше означает, что в рамках научного реализма человек не видит реальную чашку; человек только осознает реконструкцию мира, построенную мозгом, при этом модель включает в себя и реальное тело человека. Мы опять приходим к косвенному реализму и теории виртуального мира со всеми проблемами, рассмотренными в предыдущей главе.
Можно сказать так. В рамках точки зрения всеведущего третьего лица некто со стороны глядит и видит как электромагнитные волны распространяются от поверхности чашки к сетчатке человека, как информация далее передается в реальный мозг человека, как последующая игра нейронных сетей приводит к осознанию человеком того, что он держит чашку в своей руке. Вопрос однако в том, как ученый достигает состояния этого некто, а потом возвращается в обыденную жизнь и рассказывает другим, что он увидел в этом состоянии.
Вышесказанное также означает, что не так просто сказать, что такое материя, потому что изменение теорий физики по ходу истории приводило к изменению взгляда на материю. Для решения этой проблемы философы предложили считать, что наилучший ответ в любом случае связан с физикой. Такой подход называется физикализмом и в нем по-простому принимается, что материя — это то, что изучает физика. В Стэнфордской философской энциклопедии в статье ‘Физикализм’ говорится следующее:
‘Физикализм — это тезис о том, что все является физическим. … В общем, идея в том, что природа актуального мира (т. е. универсума и всего, что находится в нем) соответствует определенному условию — условию быть физическим. Разумеется, физикалисты не отрицают, что мир мог бы заключать в себе множество сущностей, которые на первый взгляд не кажутся физическими — биологических, психологических, моральных, социальных, или математической природы. Но они, тем не менее, настаивают, что подобные сущности в конечном счете оказываются либо физическими, либо имеют важную связь с физическом.’
Тем не менее, есть одна серьезная проблема, связанная с тем, что физика полностью завязана на математические уравнения, которые описывают реальность. Без использования математических объектов сказать об объективной реальности ничего нельзя, кроме того что она существует. Рассмотрим эту проблему отдельно в следующем разделе.